Тающая сказка.
«Великолепный сюжет… как в своей сущности, так и в разработке Островского допускает в своем огненном язычестве и страстности вознесение до мифа и до тех пределов воображения мифа в музыке, какие были достигнуты Вагнером… Говорю это не в умаление музыки, а в сознании ее инакости и прелести ее чар, приковывающих к себе так, что забываешь в созерцании тихого света и нежных красок утренней и вечерней весенней зари, разлитых в музыке, о мужественной жестокости и силе замысла в самой сказке».
Б. В. Асафьев. «Симфонические этюды».
Блаженный край
Когда наша жизнь вдруг становится немного солнечнее, чем обычно, мы говорим, что проводим время «просто сказочно». Это значит, что хотя есть множество сказок с плохим концом, мир волшебных бабушкиных выдумок все-таки напоминает о детстве, о беспечальном времени, красота которого ласково манит всю жизнь. В сказках всегда красиво. Там - заповедные леса, летние луга, молочные реки, калиновы мосты. Сказка зовет прочь из города, на природу. И именно там писателям, поэтам, композиторам и художникам обычно хочется писать сказки. Так было и с авторами «Снегурочки» - Островским и Римским-Корсаковым.
Говорят, что драматург предпочитал музыку, написанную для его пьесы Чайковским. Сотрудничество с этим композитором стало особенно тесным в 1873 году. Островский был озабочен созданием праздничного воскресного спектакля. Вначале он задумал феерию об Иване-Царевиче, но она осталась незаконченной. Затем драматург вернулся к сюжету о Снегурочке, который давно обдумывал. Поначалу это тоже была феерия - с Иваном-Царевичем, Еленой Прекрасной (которая, кстати, осталась и в последнем варианте сказки) и мгновенно влюбляющимся Царем берендеев...
Сочинение музыки и пьесы шло параллельно. Молодой композитор и маститый драматург часто переписывались, советовались. И оба остались довольны результатом. Много лет спустя Михаил Ипполитов-Иванов в мемуарах об Островском написал так: «С какой-то особенной душевной теплотой Александр Николаевич говорил о музыке Чайковского к «Снегурочке», которая очевидно, мешала ему восхищаться «Снегурочкой» Римского-Корсакова» (1).
«Снегурочка» Чайковского не стала популярным произведением. «Снегурочка» Островского, несмотря на восторги современных нам авторов (2), также пребывает где-то на окраине репертуара. «Снегурочка» Римского-Корсакова, появившаяся в 1881 году, вскоре превратилась в произведение хрестоматийное, и она едва ли «растает» когда-нибудь на оперных сценах.
Островский и Римский-Корсаков не очень ладили друг с другом. Композитор кое-что изменил в тексте пьесы, и драматург считал оперу «чужой». В письмах друзьям он с прохладным удивлением замечал: «Пока опера Римского-Корсакова нравится публике и делает сборы» (3). Но по крайней мере два чувства были близки обоим этим людям - восторг перед природой и любовь к фольклору.
Островский писал «Снегурочку» в имении Щелыково (Костромская область). Это имение купил его отец, решив оставить адвокатскую практику и заняться хозяйством. Щелыково так понравилось его сыновьям, что, не унаследовав отцовского хозяйского таланта, они все же никак не желали расстаться с любимым домом. Имение приносило убыток, - но разве можно было покинуть этот «блаженный край»? Островский называл его «Костромская Швейцария». Он был страстный рыболов и охотник. А уж сколько грибов и ягод здесь заготавливалось! Не однажды зимой приходилось хозяину получать письма вроде следующего: «К вам отправлен за грибами и вареньем мой служитель» (4). Это строчка из письма Михаила Садовского - известного в то время стихотворца, автора эпиграмм, друга и ученика Островского.
Александр Николаевич гордился своим поместьем. Ему нравилось, что женщины находят в реках колчедан: «У меня в имении есть руда!» - восклицал он. И также с чувством радостного удовлетворения наблюдал за тем, как са¬довник Феофан сажает в его угодьях табак; правда, это растение никогда не цвело - климат неподходящий.
Конечно, есть в окрестностях Щелыкова и «Ярилина долина», и заповедный лес «Рыжовка» (в нем рыжая трава), и гора, чрезвычайно похожая на ту, где в конце пьесы показывается Ярило. А прототипом деревни Берендеевки, по словам внучки Островского, было близлежащее Субботино (5).
Римский-Корсаков писал «Снегурочку» на даче в Стелёве. «Первый раз в жизни мне довелось провести лето в настоящей русской деревне. Здесь все мне нравилось, все восхищало. Красивое местоположение, прелестные рощи, огромный лес «Волчинец», поля ржи, гречихи, овса, льна и даже пшеницы, близость боль¬шого озера Врево, бездорожье, запустение, исконные русские названия деревень, как, например, Канезерье, Подберезье, Копытец, Дремяч, Тетеревино, Хвошня - все приводило меня в восторг... Все как-то особенно гармонировало с моим тогдашним пантеистическим настроением и с влюбленностью в сюжет «Снегурочки». Какой-нибудь толстый и корявый сук или пень, поросший мхом, мне казался лешим или его жилищем; лес «Волчинец» - заповедным лесом; голая Копытецкая горка - Ярилиной горой, тройное эхо, слышимое с нашего балкона, как бы голосами леших и других чудовищ» (6).
Набросок оперы в августе этого (1880-го) года был уже завершен. Покидая Стелёво, композитор мог, оглянувшись вокруг, сказать, подобно Малеру: «Все это я уже отсочинил!». Римский-Корсаков не преувеличивал, говоря, что проводит в «настоящей русской деревне» первое лето. Но и обстановку, в которой он рос в Тихвине, нельзя назвать городской: это был деревянный одноэтажный дом с мезонином, с большим садом, видом на реку и монастырь. Совсем рядом начинались поля, а за ними - лес. Природа с детства была любима композитором, любима страстно, взахлеб. Вот что писал домой 12-летний Ника, воспитанник Морского корпуса: «Воображаю землянику или любимую дядей малину, грибы, тебя, мама, варящую в саду варенье или поливающую вечером цветы... Большой сад, елку, березу, клубнику, смородину, малину, рябину, иву, акации, цветочную и картофельную яму, капусту, картофель, свеклу, укроп», - и долго еще пылкое и трогательное детское воображение никак не хочет расставаться с желанным уголком. Наконец, последний всплеск: «Когда вы будете ко мне писать, то более всего описывайте садов и вообще растительность, насекомых и проч.» (7).
Не тогда ли будущий композитор-сказочник впервые услышал о Снегурочке, Золотом Петушке, Царевне-Лебедь? Мы точно знаем, что именно в эти годы он запомнил одну мелодию, которая как нельзя более кстати пришлась в сказке Островского: «Напев клича бирючей помнился мною с детства, когда по Тихвину разъезжал верховой, снаряженный от монастыря, и зычным голосом скликал: «Тетушки, матушки, красные девицы, пожалуйте сенца пограбить для Божьей матери» (чудотворная тихвинская Божьей матери икона находилась в церкви Большого мужского монастыря, обладавшего сенными покосами на берегу реки Тихвинки)» (8).
Что же до Островского, то и он был не чужд фольклорных изысканий. В его библиотеке было несколько десятков книг о народных обрядах и верованиях, и, конечно, несколько сборников сказок. А вот что пишет о его увлечении фольклором Ипполитов-Иванов: «Он горячо любил народную песню и основательно изучил ее во время своей командировки в 1857 году на Волгу... Поездка была организована редакцией «Московского сборника», причем для записывания народных мелодий к нему был прикомандирован композитор К. Вильбоа... Будучи человеком веселого нрава и любителем хорошей компании, Вильбоа предпочитал проводить время в попойках с волжскими купцами на баржах, предоставляя скучную работу Островскому. «И я, - со смехом рассказывал Александр Николаевич, - чтоб запомнить мелодии, целый день пел их до хрипоты, а потом уже вместе с Вильбоа мы их записывали» (9).
И вот они сошлись - драматург и композитор. Начались замечательные уточнения сюжета.
Римский-Корсаков - Островскому, 26 октября 1880 года:
«Ответьте мне, какого пола Масленица соломенное чучело. Для меня безразлично, сделать мужской или женский голос, хотя я предпочел бы мужской. Как по-вашему?»
Островский - Римскому-Корсакову, 10 ноября 1880 года:
«Масляница как угодно - мужчина или женщина; но мужчина и бас - лучше» (10).
Сочиняя оперу, композитор местами изменил пьесу. Островский эти изменения не осуждал, но и не одобрял. Оказалась упразднена Елена Прекрасная, изменяющая мужу Бермяте с ветреным Лелем. Были и другие сокращения, - но дело даже не в формальных купюрах. Сам дух оперы слегка иной. Римский-Корсаков пропустил или «сгладил» все те сцены, где есть сатира, ирония. Пьеса Островского изобилует бытовизмами: скоморохи ругаются чуть не до драки, Бобыль и Бобылиха позволяют себе весьма неизысканные выражения, деревенские парни тоже не щеголяют вежливостью. Вообще берендеи в пьесе и в опере заметно отличаются друг от друга. Алексей Федорович Лосев в статье о «Снегурочке» называет страну берендеев «блаженной». И, послушав оперу, с ним можно согласиться. В пьесе же перед нами немного другие берендеи. Не однажды их упрекают в том, что они «праздные» и «ленивые» - и ничто таким наименованиям не противоречит. Они все время ссорятся, в частности - из-за Снегурочки. Когда же Царь выясняет у боярина Бермяты, как обстоят дела в государстве, тот отвечает совершенно в духе Карамзина: «Воруют понемножку». Наконец, Ярило неспроста разгневан на своих подопечных. Царь объясняет его немилость тем, что берендеи утратили способность к страстной любви («В сердцах людей заметил я остуду»). Итак, у Островского берендеи - вороватые, с ленцой и без особого пыла в сердцах. Внутри сказки живут вполне земные персонажи, каких мы найдем в «Горячем сердце» или в трилогии о Бальзаминове.
Опера Римского-Корсакова гораздо менее «социальна» - но более лирична и сказочна. Для композитора вообще свойственно было, наблюдая противоречи¬вые явления, легко находить их общий знаменатель и создавать гармоничное и ясное целое. «Снегурочка не знает границ между космическими и реальными чувствами, она не поверхностна и не глубока; она знает лишь один необъятный мир весны и весенней любви», - писал Лосев (11).
Кто есть кто в стране берендеев
Многие герои попали в оперу из сказок и народных поверий. «Предыстория» некоторых из них запутана и довольно противоречива. Восстановим отдельные биографии. Но для начала выясним, кто такие сами берендеи. Из пьесы и оперы следует, что они как бы очень древние славяне (поют русские народные песни!). Живут они, по словам Островского, «в доисторическое время». Есть у них необыкновенно поэтичный Царь. Вот что писал о них Римский-Корсаков: «Совершенно неизвестно, когда родились и долго ль будут жить и вечно старый Царь, и вечно юный пастух-певец. Да имело ли свое начало и само царство Берендеев и будет ли ему когда-либо конец?» (12)
Однако, заглянув в словари, можно обнаружить, что и начало, и конец у берендейского племени, оказывается, были. У Брокгауза и Эфрона читаем: «Берендеи (Берендичи) - кочевой народ тюркского происхождения, называется в наших летописях то торками, то черными клобуками... Первое известие о б[ерендеях] в наших летописях встречается под 1097 г.» (13). Поначалу люди этого племени занимались исключительно грабежами, набег на русские земли был для них делом обыкновенным. Но позднее ситуация изменилась: «Теснимые половцами, они отступают к южным пределам тогдашней Руси и испрашивают позволения поселиться на окраинах Переяславского и Киевского княжеств, с обязательством защищать их от набегов степняков. Русские князья не могли, конечно, не согласиться на такую даровую защиту их пограничных владений, и берендеи, поселившись в Поросьи и верхнем Побужьи, мало-помалу привыкли к оседлости и к городской жизни».
Приобщившись к цивилизации, берендеи стали строить и свои села. Даль упоминает «село Берендеево», расположенное «в 50 верстах от Троице-Сергиевой Лавры». А в словаре Брокгауза и Эфрона есть отдельная статья о Берендеевом болоте, что во Владимирской области: «длина 10 в[ерст], ширина 4-5 в[ерст]. Есть следы жилья, по местному преданию здесь был г[ород] Берендеев, где жил царь Берендей». К сожалению, сегодня уже никто не ответит на вопрос, поклонялись ли берендеи Яриле-солнцу.
Само имя этого бога словно играет резвыми лучами - и света, и звука. Афанасьев, изучая происхождение имени Ярилы, писал, что в корне «яр» соединяются различные «понятия» - «весеннего света и теплоты»; «юной, стремительной, до неистовства возбужденной силы»; «любовной страсти, похотливости и плодородия» (14). Одно из значений слова яръ - жар, пыл. Ярый - значит сердитый, вспыльчивый. Бог берендеев, действительно, и суров, и страстен. В День Ярилы (его дата варьируется; Островский по костромским обычаям справлял этот праздник 11 июня) принято было жечь костры, причем огонь для них нужен был «живой» - то есть добытый трением. Подобные праздники огня были распространены по всей Европе. Знаменитый исследователь и толкователь народных обычаев Джеймс Фрэзер пришел к выводу, что назначение праздничного костра - избавить окрестности от нечистой силы, например, от ведьм. Ведь если ведьмы не помешают, земля будет плодородной, и можно будет надеяться на обильный урожай (15). Афанасьев же пояснял такие ритуалы метафорой: «Бог-громовник кипятит в грозовом пламени дождевую воду, купает в ее ливнях небо и землю, и тем самым дарует последней силу плодородия» (16).
Христианская церковь с упорством протестовала против упомянутых обрядов - помимо всего прочего, по словам летописцев, они сопровождались «буйными нецеломудренными игрищами». С умыканием невест и т.п. Но был ли жаркий Ярило богом любви? Скорее всего, нет. А кто же им был? Хочется ответить: «Конечно, Лель!» Только здесь начинается совсем другая история.
Юный бог любви известен нам, в основном, из поэзии XIX века. Например, в «Руслане и Людмиле» есть такие строки:
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец Людмилу-прелесть и Руслана
И Лелем свитый им венец.
Есть и несколько сказок о пастушке Леле, играющем на волшебной дудочке (свирели), которую подарил ему бог Любви - его тезка. В некоторых летописях упоминаются боги Лель и Полель, почитание которых было древней традицией: «Сия же прелесть от древнейших идолослужителей произыде, иже неких богов Леля и Полеля почитаху, их же... имя и доныне... на сонмищах игралищных пением Лелем-Полелем возглашают» (анонимный автор семнадцатого века) (17). Однако словарь Брокгауза и Эфрона утверждает иное: вероятно, что бога с именем Лель вовсе не существовало. Припевы «лель-полель» - не более, чем красивое сочетание слогов. Однако, еще в XVI веке польские историографы Меховита, Кромер и Стрыйковский, заинтересовавшись славянским язычеством, ошибочно приняли его за имя Бога любви. Работы этих ученых были широко известны, и очень возможно, что русские авторы XVII века почерпнули свои знания именно из них. А уж затем Лель появился и в народных сказках, и в поэзии.
Но кто же главная героиня? Откуда взялась Снегурочка? «В зимнюю пору, когда облака из дождевых превращаются в снеговые, прекрасная облачная дева нисходит на землю в этот мир, заселенный людьми, и поражает всех своею нежною белизлою... с приходом же лета она принимает новый воздушный образ и, удаляясь с земли на небо, носится там с другими легкокрылыми нимфами», - в этой поэтичной метафоре Афанасьев передает миф о духах туч и облаков, от которых, по его мнению, произошла и Снегурочка (18). Книги Афанасьева читали и Островский, и Римский-Корсаков. И, конечно, они были знакомы со сказками, которые исследователь приводит в своем сборнике. А значит, им была известна и девочка-Снежевиночка: «Вышел старик на улицу, сжал комочек снегу и положил на печку под шубу - и стала девочка Снежевиночка. Пошла она с девушками в лес по ягодки; кто больше всех наберет - той красный сарафан отец с матерью сошьют; ту прежде других замуж отдадут» (19).
Однако такое идиллическое начало имеет остро-драматичное продолжение. Правда, все в том же ласково-баюкающем литературном стиле: «Снежевиночка побольше всех набрала ягодок; подружки взяли ее да убили, под сосенкой схоронили, катышком укатали, блюдечком утрепали». Это еще не конец. Природное русское чувство справедливости в данной сказке все же дало себя знать: на могиле Снежевиночки вырос камыш, из того камыша сделали дудочку, которая поведала человечьим голосом печальную лесную историю; дед с бабкой выкупили дудочку, разломали ее, - и из камышового ствола вышла к ним Снежевиночка, целая и невредимая.
Чего не знали авторы
Островский, увлекавшийся изучением народных обычаев, ввел в свою пьесу множество традиционных русских обрядов. Римский-Корсаков, разделявший его интерес к фольклору, с удовольствием перенес их в оперу. Но XX век, по-своему оценив значение обрядовых действий, увидел в них смысл, неведомый ни драматургу, ни композитору.
В третьем действии «Снегурочки» беспечные берендеи собираются в заповедном лесу, на поляне, «для игр и песен». Там они проводят всю ночь. На следующий день утром Царь во главе своих подопечных встречает Солнце. Обратимся к данным, приводимым Мирча Элиаде в книге «Тайные общества. Обряды инициации и посвящения». По утверждению этого исследователя, обряд посвящения существует в огромном количестве вариантов - но основные его элементы почти всегда сохраняются. Это подготовка священной территории, сбор в этом заповедном, условленном месте (часто - в лесу) и некое таинство, свершающееся обычно ночью» (20).
Вероятно, берендеи, не посоветовавшись ни с автором пьесы, ни с композитором, собрались на поляне заповедного леса не только затем, чтобы петь и веселиться. И ночью они вряд ли будут спать. Из описаний Ярилина праздника мы знаем, что в этот день принято было жечь костры и прыгать через них. Часто делалось и чучело Ярилы - его сжигали или просто протаскивали сквозь огонь. А затем Ярило воскресал... Подобные действия чрезвычайно характерны для обрядов посвящения. Например, таких, которые должны были ввести юношу в религиозную жизнь племени - детство для него заканчивалось, он становился полноправным членом общества. Ночью в лесу ему открывали заветные предания: мифы о сотворении мира, о смерти и воскресении богов. Эта ночь духовно меняла его - он приобщался к божественному, становился равным богам, становился бессмертным (то есть обеспечивал себе загробную жизнь).
Берендеи, пришедшие в лес на Ярилин праздник, за ночь наверняка тоже приобщились к некой тайне (например, заклинали землю быть плодородной, а солнце - жарким). Может быть, молодые юноши впервые узнали о том, что бог обязательно должен гибнуть и возрождаться, - ведь иначе ему не избежать старости. Чучело дряхлого бога - как Масленицы, так и Ярилы, - нужно сжечь, потому что старый ослабевший бог не сможет победить злые силы. Но он обязательно возродится, будет молод, силен и - при удачно наложенном заклятии - благосклонен.
Ночные действа берендеев, по-видимому, имели грандиозный успех: ведь бог Ярило на рассвете даже явился своему народу. Ремарка в партитуре дословно совпадает с текстом пьесы: «На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой ржаной сноп». (21)
Итак, «ленивые и праздные» берендеи, скорее всего, покинут лесную поляну, полностью изменившись духовно. Однако о том, как произошло их «посвящение», да и было ли оно, мы, в общем, не знаем. Зато во всех деталях нам знакомо «посвящение» Снегурочки.
Волшебник, лекарь, шаман, - люди этих «профессий» тоже проходят через обряд посвящения. Они выдерживают испытания и получают за это магический дар. Обычно этот дар «горячий» - в самом буквальном смысле слова (магический дар - это магический жар!). Элиаде пишет, что «знахари и шаманы пьют соленую или перченую воду и едят чрезвычайно острую пищу - таким способом они пытаются усилить свой внутренний «жар»» (22). Волшебный огонь - огонь любви - получает Снегурочка. Она действительно духовно преображается и выходит из лесу «посвященной».
«Снегурочка, обманщица, живи...»
Что же дальше? Дальше мы видим ее гибель. По словам царя Берендея, «Снегурочки печальная кончина и страшная погибель Мизгиря тревожить нас не могут». Однако Римский-Корсаков очень хорошо дает почувствовать, что могут. Скорее мы усомнимся в справедливости Ярилиных законов, чем в очаровании сказочной девушки, - самого обаятельного существа в этой опере. Ведь на самом деле, несмотря на «снежность», она гораздо более живая и благородная, чем окружающие ее персонажи. В сердцах берендеев «стужа», это они напоминают «снеговиков» и «снежевиночек», а вовсе не Снегурочка. Это они, не печалясь, глядят на ее гибель. Конечно, в Берендеевке живет страстная Купава. Но почему-то она очень быстро забывает изменника Мизгиря (кстати, «мизгирь» значит «паук») и пылко влюбляется в Леля.
Мизгиря принято безоговорочно осуждать - предатель, изменник, хочет купить любовь за деньги, да еще и «паук». Однако на царском суде он ведет себя как раз очень благородно (в то время как Купава, бывшая возлюбленная, была бы рада выхлопотать ему смертную казнь). На обвинения Мизгирь отвечает: «Ни слова я не молвлю в оправданье, Но если б ты, великий государь, Снегурочку увидел!» Мизгирь - вот уж кто без всякой «остуды в сердце», и ради внезапной любви он готов на что угодно. Однако в сказке Островского Мизгирь полностью дискредитирует себя в последнем акте. Снегурочка просит защитить ее от Солнца - он считает, что это «ребячьи страхи». Она говорит ему, что погибнет - он ей не верит. И в конце, видя, как Снегурочка тает, он не только не чувствует сострадания или вины - напротив, он готов обвинить во всем ее саму и богов. Монолог, начинающийся словами «Снегурочка, обманщица, живи», исполнен такого эгоизма, что, пожалуй, в пьесе Островского «страшная погибель Мизгиря» действительно не особенно тревожит. Таяние прекрасной девушки как будто напоминает миф о гибели и воскресении бога. Только где же воскресение?
На берегу реки Куекши, недалеко от моста - того самого, который ведет к имению Островских, - есть большая поляна, со всех сторон окруженная лесными деревьями. Сейчас ее называют «Ярилиной долиной». Путники легко найдут здесь небольшой источник - его голубоватая вода наполняет деревянный шестигранник, врытый в землю. Местные жители зовут родник «Святым ключиком». Они рассказывают, что именно здесь растаяла Снегурочка - и кристально чистая вода играет на дне родника, будто живое, бьющееся Снегурочкино сердце.
Анна Андрушкевич
Источник: материалы (буклет к спектаклю) Большого театра России
(1) Цит. по: Островский и русские композиторы. Письма. Под общ. ред. Е.М.Колосовой и Вл.Филиппова. М. - Л., 1937. С. 184.
(2) «Снегурочка» Островского - пьеса большого диапазона, широко рисующая мир. В ней звучат разные ноты - от добродушного и мягкого комизма и веселых шуток до высокой поэзии, освещающей картины природы и трагического финала» (Штейн А.Л. Мастер русской драмы. М., 1973. С. 280). «Нам важно сегодня видеть всю глубину содержания этой неповторимой сказки, и для того, чтобы обогатить наш театр, и для того, чтобы обогатить собственный внутренний мир свежими и сильными эстетическими впечатлениями... «Снегурочка» одна из первых русских пьес прошлого столетия, обогащенных фольклором, и обращенных в будущее, глубочайшая по исследованию внутреннего мира людей, и радостно открытая навстречу миру внешнему, с его космическими «вне-временами» и «без-пространствами» (И.Вишневская. Талант и поклонники. А.Н.Островский и его пьесы. М., 1999. С. 114).
(3) Островский и русские композиторы. С. 42.
(4) См.: А.И.Ревякин. А.Н.Островский в Щелыкове. М., 1978. С. 75.
(5) Там же. С. 168.
(6) Н.А.Римский-Корсаков. Летопись моей музыкальной жизни. Под редакцией А.Н.Римского-Корсакова. М., 1932. С. 180.
(7) Т.В.Римская-Корсакова. Детство и юность Н.А.Римского-Корсакова. Из семейной переписки. СПб, 1995. С. 59.
(8) Н.А.Римский-Корсаков. Летопись моей музыкальной жизни. Под редакцией А.Н.Римского-Корсакова. М., 1932. С. 184.
(9) Цит. по: А.Н.Островский в воспоминаниях современников. М., 1966. С. 430-431.
(10) Островский и русские композиторы. С. 178,180.
(11) "В "Снегурочке"... все совершается в царстве достигнутой блаженной жизни". Цит. по: К.В.Зенкин. Опера Н.А.Римского-Корсакова "Снегурочка" и философия А.Ф.Лосева// Контекст. Литературно-теоретические исследования. 1994/1995. Отв. ред. А.Михайлов. М., 1996. С. 51.
(12) Н.Римский-Корсаков. Поли. собр. соч. Лит. произв. и переписка. Т.III. Том подготовлен Вл.В.Протопоповым. М., 1960. С. 394.
(13) Здесь и далее при ссылках на этот словарь цитируется издание: Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь под ред. проф. И.Е.Андреевского. СПб, 1891.
(14) А.Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994. Т. I. С. 439.
(15) "Мы располагаем многочисленными данными о том, что ритуальные огни предназначались для того, чтобы сжигать или отгонять ведьм" (Дж.Фрэзер. Золотая ветвь. М., 1998. С. 677).
(16) А.Афанасьев. Цит. соч. Т. III. С.714.
(17) Цит. по: Б.Рыбаков. Язычество древних славян. М., 2002. С. 382.
(18) А.Афанасьев. Цит. соч. Т. II. С. 440 - 441.
(19) Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. М., 1984. Т. 2. С. 222.
(20) Мирча Элиаде. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. "София", 2002.
(21) По толкованию мифологов - побежденная ночь. См. ст. «Ярило» в словаре Ф.А.Брокгауза и И.А.Эфрона.
(22) Указ. соч. С. 223.
Иллюстрации:
В. Васнецов. Эскиз к постановке 1885 года
Ф. Федоровский. Эскиз к опере «Снегурочка»