Д. Е. Луконин. «Мессия грядущего дня»: «Сказание о граде Китеже» и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы (продолжение)
2. «Легенда о граде Китеже». Основной источник «Сказания». Как достоверно показано исследователями, в рамках «легенды» можно выделить три основных текста, составляющих ее содержание224. Это, во-первых, «Книга глаголемая Летописец», посвященная жизни «святого благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича», основанию им Великого и Малого Китежа и их разорению татарами; во-вторых, «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже», составляющая вторую часть «Книги», но содержательно и стилистически полностью самостоятельная, и, в-третьих, «Послание к отцу от сына», дополняющее «легенду». В том, что первоначальные версии «китежской легенды» начали свое бытование уже в XIII веке, убежден такой авторитетный ученый, как Д. С. Лихачев225. Однако все письменные источники «легенды» очень поздние: «Повесть» и «Послание» были написаны в начале XVIII в., «Книга глаголемая Летописец» – в конце XVIII в., источник «Книги» – «Летописец о убиении» – восходит к XVI в. 226 Особенно интересным представляется то, что все тексты «китежской легенды» были написаны и распространялись старообрядцами. В. Л. Комарович утверждал даже с высокой степенью точности, что «Книга глаголемая Летописец» является сводом народно-литературных обработок легенды, составленным в 80–90-х гг. XVIII в. на «соборе» бегунов в деревне Сопелки, в 12 верстах от Ярославля227. Очевидно, что в этом сочинении получили свое отражение бытовавшие в старообрядческой среде представления о «сокровенном граде» и монастырях, в которых в «конце времени» найдут свое спасение праведники, весьма заметными представляются мотивы «царства антихриста» и легендарно-апокрифические образы земного рая. Впервые «Книга» появилась в печати в пересказе нижегородского этнографа Меледина (с прибавлением вторичного сюжета о Гришке Кутерьме) в журнале «Московитянин» в 1843 г. Публикация ее текста была осуществлена П. А. Бессоновым в 1862 г. в «Приложениях» к IV выпуску издания И. В. Киреевского «Песни» 228. Этим изданием пользовался В. И. Бельский при написании своего либретто. «Послание к отцу от сына», датированное 1702 г., было записано П. И. Мельниковым-Печерским по «раскольничьему рукописному сборнику» и опубликовано в указанных выше «Очерках поповщины». Что же касается «устных преданий о невидимом граде», о знакомстве с которыми упоминает В. И. Бельский229, то к концу XIX в. это могли быть только современные обработки легенд, бытовавшие в районе озера Светлояр. Н. И. Савушкина убедительно показала, что появление «Книги глаголемой Летописец» подавило все предшествовавшие устные версии230.
3. Источники, повествующие о батыевом нашествии. Очевидно, что кроме текста «китежской легенды» В. И. Бельский пользовался и другими источниками, повествующими о событиях XIII в. Это, в первую очередь, летописные сообщения о нашествии Батыя, записанные в середине XIII – начале XIV вв. Из них в либретто «Сказания» можно констатировать заимствование отдельных слов и выражений, имен персонажей (в частности, татарских воевод Себедяя-богатура и Бурундая-богатура), эмоциональных характеристик татар. Возможно, Бельский был знаком и с таким источником, как «Слова преподобного отца нашего Серапиона» (современника татаро-монгольского нашествия, архимандрита Киево-Печерского монастыря, затем – владимирского епископа). Однако все эти источники следует считать трудно реконструируемыми, так как их использование в либретто ограничивается краткими или косвенными цитатами.
4. Памятники Куликовского цикла. К этой группе обычно относят летописные повествования о Куликовской битве, «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщину». Написаны они были в большинстве своем в конце XV–XVI вв., а именно к этому времени В. И. Бельский старался приурочить «язык» своего сочинения. Эти источники послужили ему не столько историческим свидетельством, сколько литературным образцом. Татарское нашествие и его восприятие, в силу такого подхода, могли представать в выражениях и образах, описывающих действие постфактум и переосмысливающих его в свете более поздней исторической перспективы. Разумеется, реконструкция конкретного использования этих источников так же, как и в предшествующем случае, довольно трудна.
5. Различные песни, стихи и былины. В предисловии к «Сказанию» В. И. Бельский писал о стремлении «строго выдержать» свое сочинение «в стиле того полукнижного-полународного языка, которым выражаются… духовные стихи перехожих слепцов, старинные христианские легенды и предания…»231. Действительно, в тексте либретто возможно обнаружить следы использования различных сборников народных стихов и песен, известных в его время. Это, в первую очередь, сборник духовных песнопений «Калеки перехожие», составленный и издававшийся П. А. Бессоновым 232 (на него прямо указывает цитированный фрагмент). Также Бельскому был знаком «Сборник древних российских стихотворений» Кирши Данилова (содержащий, в основном, песнопения былинного характера), составленный в XVIII в. и неоднократно издававшийся в XIX в. Со стихами этого сборника Бельский и Римский-Корсаков плотно работали еще во времена написания одной из предшествовавших «Сказанию» опер – «Садко» (1894–1896), оттуда (из былины «Калин-царь») была взята одна из характеристик татар. Наконец, издания «Песен» И. В. Киреевского, также упоминались Бельским. Весьма возможно, что данным перечнем стихотворных источников познания Бельского не исчерпывались.
6. Повесть о Петре и Февронии. Существуют различные мнения о времени написании этого памятника древнерусской литературы. Некоторые исследователи относят его создание к XV в., но большинство авторов считает, что оно написано в середине XVI в. Ермолаем-Еразмом233. Этот источник был использован В. И. Бельским весьма фрагментарно: кроме заимствования образа главной героини, в либретто «Сказания» перекочевало всего несколько мотивов из «Повести». А. А. Соловцов относит к источникам «Сказания» также среди «Житие Юлиании Лазаревской, праведной Муромской» 234, но, кроме ее топологической принадлежности Мурому, более ни одна строка этого памятника не дает повода к такому заключению.
« в начало | продолжение »