Д. Е. Луконин. «Мессия грядущего дня»: «Сказание о граде Китеже» и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы (продолжение)

Для традиционных обществ при создании нового поселения вообще было характерно иерофанное оформление пространства. Изучению этого вопроса посвятил многие страницы своих работ М. Элиаде: «Неизвестная, чужая, незанятая… территория еще пребывает в туманных и зачаточных условиях Хаоса. Занимая его и особенно располагаясь в нем, человек символически трансформирует его в Космос путем ритуального воспроизведения космогонии. То, что должно стать «нашим миром» нужно сначала «сотворить», а всякое сотворение имеет одну образцовую модель: сотворение вселенной богами» 288. …«истинный мир» всегда находится в «центре», «посредине», так как именно там происходит уровневый раздел и осуществляется сообщение между тремя космическими зонами. Во всех случаях речь идет о совершенном Космосе, какова бы ни была его протяженность. Вся страна в целом (Палестина), какой-либо город (Иерусалим), алтарь (иерусалимский храм) в равной степени представляют собой одну картину мира – imago mundi» 289. «Небесный Иерусалим был создан Богом в то же время, что и рай, то есть in aeternum. А город Иерусалим был не более чем примерной копией небесной модели…»290 «…символизм Центра Мироздания сообщен не только странам, поселениям, храмам, но и самым скромным жилищам человека: шалашу кочевого охотника, пастушьей юрте, дому оседлого земледельца» 291.

Со времен принятия христианства на Руси Небесный Иерусалим оказался важным сакральным символом освящения пространства русского города. «…С древнейших времен, с принятия Крещения, Русская земля сознательно устроялась… одновременно – во образ исторической Святой Земли Палестины и во образ «обетованной земли» грядущего Небесного Царства», – писал протоирей Лев Лебедев292. «…Древнерусский город с его многими храмами и монастырями должен был восприниматься как святыня, как место особого, таинственного присутствия и пребывания Небесного Царя Славы – Господа Иисуса Христа, Его Пречистой Матери, ангельских воинств и торжествующей Церкви святых, иными словами – как образ Града Небесного» 293. В разное время как символы присутствия на Русской земле Небесного Иерусалима могли восприниматься Киев, Москва, Новый Иерусалим патриарха Никона в с. Воскресенском и другие места. Рассмотрению этого вопроса в настоящее время посвящена довольно обширная литература294.

Любопытно то, что, как отмечал Лев Лебедев, иерусалимская символика встречается во всех столичных городах Древней Руси, «а также в городах, князья которых претендовали на великокняжеский титул и где были центры соответствующих епархий Церкви» 295. Исходя из этого, Великий Китеж мог бы обладать иерусалимскими чертами, будучи детищем великого князя владимирского Георгия Всеволодовича и столицей легендарной Руси Китежской, располагавшейся за Русью Суздальской. Однако невозможно сделать практически никаких умозаключений о топологии и архитектуре Китежа, подтверждающих или опровергающих его сходство с «иерусалимской моделью». Известны предания о якобы трех церквях, – Успенской, Благовещенской и Воздвиженской, – находящихся под холмами на берегу озера Светлояр, но на этом архитектурные подробности обычно исчерпываются296. В письменных старообрядческих источниках Китеж совершенно отчетливо предстает не Новым Иерусалимом, а одним из тех далеко не единичных мест, в котором, наряду с прочими «горами, вертепами и земными пропастями», можно пересидеть, ведя праведную жизнь, времена «царства антихриста», чтобы затем вступить в Новый Иерусалим со вторым пришествием Христовым297. По косвенным данным и на основании сравнения с другими источниками можно считать, что иногда Китеж воспринимался как конечная станция исканий человеческих – народный «земной рай». «…Сокровенный монастырь» «Послания» и «Повести» называется или прямо «земное царство» или описательно «место оно», «таковое место свято», что является буквальным повторением описательных же названий «земного рая»… в послании [новгородского архиепископа] Василия…, в «хождении» трех отроков к Макарию…, в сказании о св. Агапии…, в «Видении ап. Павла» 298.

Возникновением совершенно новых смыслов в рамках «китежской легенды» отмечен рубеж XIX–XX вв., когда озеро Светлояр становится местом массового паломничества. Современник-очевидец так писал об этом: «…Прежде тут сходились одни старообрядцы, – теперь и православные… Народ, доныне растущей волной притекающий к Китежу, не бесплоден мифотворчески и религиозно. Китеж реален и действен для тех тысяч народа, ежегодно стекающихся к стенам града невидимого, для тех десятков тысяч, которые несомненно веруют Китежу... Этот путь умещает вместе идущих: и сектантов, и православных и старообрядцев… Есть место, где может встретиться и встретились мещанин и Мережковский, Толстой и Добролюбов, Достоевский и русский народ…»299 Постепенно затушевывались мотивы, связанные с древнерусскими княжескими деяниями и батыевым нашествием, местная легенда приобретала общерусское звучание. «Народ чтит и помнит Кидеш или Китеж не как город древних былин, славный подвигами русских богатырей, – писал Н. Ашукин, – а как святой «невидимый град», оберегаемый старцами от грешных, недостойных взоров» 300.

Идея скрытого духовного центра, средоточия народной религиозности, далекой от официальных церковных ритуалов и соединяющей на общерусской почве представителей интеллигенции с широкими народными слоями была манифестирована именно в религиозно настроенной интеллигентской среде, увидевшей в ней воплощение своей заветной мечты – встречи собственных духовных устремлений с непосредственностью растущего народного культа. Изображение Китежа в поэтической литературе проходило, как писал В. П. Шестаков, под знаком «популярной темы, связанной с идеей национального самосознания» 301. Немалый вклад в развитие этой идеи внесло и «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», воспринятое как одно из самых масштабных воплощений легенды. С легкой руки писателей-интеллигентов китежская идея приобретает черты мессианского провиденциального проекта, сравнимого с никонианским Новым Иерусалимом, который, будучи создан как образ исторической Святой земли и земли Царства Небесного, должен был стать святыней не только для русского, но и для всех народов, также во образ Иерусалима исторического и Иерусалима горнего302.

« в начало | продолжение »